Мой запасной закат

Уже четвертый вечер я провожу на скамеечке, что стоит близь реки. Смотрю на то, как колышется вода, как торопливо ходят люди и солнце клонится к закату. Зима, а я одет как осенью, спортивные серо-зеленые кроссовки, узкие синие джинсы и бежевая парка. В этот раз шапки на мне не было, глоток из горла, продолжительная затяжка, согревали меня как раньше.


А набью-ка я себе белую ворону и чёрного ворона. Символично выйдет.


Проходит несколько секунд, чувствую какое-то движение слева. Хах, ворона, белая. — Привет, друг или подруга. Поговоришь со мной? Пить будешь? Да не бойся, шучу же. На сухариков. — Я протянул ей ладошку. Она посмотрела на меня и принялась за трапезу.

Прекрасное создание. Хотя мне больше по душе во́роны. Интересно, а бывают ли они белыми?


Тем временем она доела и принялась наблюдать за мной. Я закурил ещё одну сигарету, взял её в левую руку, правой же держал полупустую бутылку коньяка. Кажется, что белая смотрит на меня с какой-то неприязнью. Опять параноика включил. — Ты не подумай, я приличный. Даже слишком. Извини, что так выгляжу.


Поправил волосы, что совсем недавно окрасил в серый цвет. Грустно улыбнулся. И сказал вороне. — Уходи, пожалуйста.

***

В последнее время вокруг меня стало появляться слишком много белых ворон. Настолько много, что я начинаю сомневаться в их «белизне». А её очень легко определить по тексту, написанному человеком. Вот я и ищу их у других. Сам пишу кривовато, мягко говоря, но обилие белых ворон в тексте оставляет у многих приятные ощущения. Радостно, что читатели находят в этом себя. Жаль лишь, что мне не получается найти себя в текстах читателей. Скорее всего это из-за некоторой самовлюблённости, а может ещё чего. Я пока не разобрался.


И да, о белых воронах. О тех, кто так редок, но всё же существует.


Знаю несколько таких людей. Вижу в них особенную уникальность. Кто-то настоящий интеллектуал, кто-то живёт как в кино, а кто-то воскрешает людей из мертвых, утрирую, конечно. Но знаешь, когда перед собирается несколько необычных человечков, нестандартность их приедается. Как говорил Шекспир: «Избыток вкуса убивает вкус». Все дела. Вот и я боюсь, что когда-нибудь моей странности кому-нибудь станет мало. Или много.

***

Так вот, напрашивается вопрос: а была ли та белая ворона действительно белой вороной? Может быть, она просто белая и просто ворона, а не всё это вместе? А даже если так, то где тогда взаправду белая ворона и как понять, что она является таковой?

Извини меня, Данте

Я Данте. Тот, кого провел Вергилий.
Через ад.
Чистилище мне придвещало крылья.
А рай — небесный звездопад

Теперь я наречен иначе.
Рождественский и просто дух.
Дарить подарки не задача.
Задача поуспеть к утру.

Несом могучим я оленем.
Слагал своей любимой оду.
Надежду грустно я посеял.
Уверовал в её свободу.

Детишкам благодать послал.
Пожившим молодость в глазах.
Влюбленным подарил я чудо.
Бессмертный привкус на устах.

Устал совсем. Скрывать не буду.
Хочу увидеть милый свет.
Не видел я тебя. Минуту.
А показалось. Сотни лет.

Я — это всё

Смотрю во тьму и вижу сон я вещий


Я сгусток всех противоречий,
Я мысль, которою побит,
Я узник, заточенный в вечность,
Я змей, что ненавидит весь свой вид.


Я есть палач для всех незрячих,
Я откусил бы свой язык,
Я глух для тех, кто солнца ярче,
Я — ничего. Я — падаль. Мира миг.

Пророк

Вечереет, я бреду по хреновой дороге,
Старик. Мне не платят за благо,
Лишь харкаются желчью под ноги,
Хотя, вроде, для всех одинаков.


Мне всевышние врут, что уж я,
И народ этих чудищ всех видит.
Отрублю одну голову, но божий суд
Восстановит вдвойне, жадной мрази, порочнейшей гидре.


Минотавр всё хранит величайший секрет,
Конкурентов своих пожирает,
Оппозиция была, оппозиции нет,
Оппозиций всегда не хватает.


Злобных гарпий надо мною всё кружится сонм,
Их любви никогда не признаю,
Я старик, и знавал обо всём,
Вы прелестны, но больше я с вами не знаюсь.


Я противник системы, пусть даже пророк,
Да я вижу всея и повсюду,
Я лишусь своих рук, я лишусь своих ног,
Я умру, но скажу своё слово!


Я раскатом раздамся, огнём полыхну,
Я завою как волк и как буря,
Мое слово взовёт ко всем тем, кто в плену
И ко всем, кого запросто дурят!

Нечестивый

Поднимись человек,
Осознай свою важность,
Осознай ты, что червь,
Что ты скользок, продажен.


А теперь, возьми в руки вот этот палаш.
Я встаю на колени, кричу как ты гнил!
Меня смерти придашь?


Хм, не будешь? Но хочешь же, правда?
Я змей искуситель, я смерть для Адама!
Я тот, кто сердце съедает, пьет душу в бокалах!
А если же предложу вам прекрасную даму?


Признайте, хотите, не в силах держаться.
Вы стойки, соберите друзей, будем вместе сражаться!
Серьёзно? Нет друзей? Могу поклясться,
Что видел их в дали, где лишь избранники роднятся.


Удивлены?! Уж не смешите. Я ведь престраннейший пророк.
Сомн демонов во мне, как многоликий,
Пророчат смерть, некромантию и рок,
А пара ангелов зудят, мол, Свет мой из великих.


Ох, право, здесь я задержался.
Скажи им всем, мол, приходил.
Хоть я пророк, но облажался —
Себя мы никогда не победим.

Где вся мебель?


Лежу на кровати, вокруг тени, вне пространства, где вся мебель?

Падающий фокус, мой вкус сломан, внутри плачет мальчик,
Многоликий образ я втираю, но в тетрадь, иначе.
Человек, нет, я блин робот, фальш все чувства,
Сталь не тело,
Мне не нужно «это всё»,
Но продолжаю всё я делать.

Снова удар, я поднимаюсь с колен,
Слово себе дал, под немотой устарел.
Если время вода, то моё калечит раны,
По углам своих планет, зализываю шрамы.

Открываю свои двери, в каждой новой новый раб,
Этот злобный, этот добрый, этот вылитый я сам,
То их больше, то их меньше, этот грустный, этот тихий,
Пот кровавый на лице, вот бы этого не видеть.
Разжимаю кулак, что всю жизнь был под гипнозом,
Поднимаюсь на верха, хоть с небес в лицо навозом,
Отмываюсь от греха, но только где тут братик толк,
Ангелы все падшие, а бесы под замком.

Да утопий не бывает, замки сдуем за мгновенье,
Дети в прошлом, но не в данном, в меру странном поколенье,
Листья вечно собирают, а у старых был лишь воздух,
Тучами их прожигают, а вот с замком всё не просто.

Утро — слабость, день унынье, вечер слёзы, ночь — иные,
Дым не радость, в жилах стынет, мои руки, где чужие,

Нет не наглость пьём отныне, вечно дозы, жертв святыне,
Сил осталось, на рывок, свою даю, на дно я принят.
Камнем хватит, хватит ниток, хватит этих бренных. Смысл?
Без металла, без растений, бесов гоним, но не чистых,
Признаём мы тени смысл, крест утонет в бездне, приступ,
Мой на этот сотый раз загорается, чрез призму.

Белые я распрямляю, чёрных пух уже я сбросил,
Поднимаюсь на верха я и взлюбил души сей осень,
Простирал небесный зонтик и продолжу своё дело,
Мост, привал, друзья как трости, обвожу тряпьё я мелом.

Капитанское фиаско

Стоит корабль на причале,
Едва колышется волной,
Готовый к плаванью ночами,
Дубовой грудью принять бой.

Матросы выстроились в спешке,
В чешуйках рыбьих статный кок,
Широкий, будто бочка, квартирмейстер,
Красавец – штурман, плавающий год

А плотник, канонир и боцман
Три превесёлых дурака,
На бондаря оставив вёсла,
Неслись к корме, как ураган

Вдруг мир застыл.
По океански тихий, а затем глубокий вдох.
Волнительно и тяжко предвкушение…
Звучит как бархат голосок.

Стоит пред людом капитан.
Он молод, юн, совсем мальчишка.
Поёт всем детям, девам, морякам,
Что провожают в путь не дальний и не ближний

Как голос звонок, робок и прелестен!
Глас матерей разносится вокруг.
Похлопаем же парню вместе!
Хлопков раздался женских гул.

Моряк, что в капитанском облаченьи,
С волнением своим не совладал,
Фальцетом обернулось пенье,
Как стыдно было мне тогда!