Никаэль смотрел в горящие глаза кота, преобразившегося в демоническое существо человеческих размеров.
—Извини, Гекта так расчувствовался, что я не смог справиться.
— Я понимаю, всё же в том, что тебе приходится бороться с ним, есть и моя вина.
Мужчина вновь опустил голову.
— Может всё-таки есть способ разделить нас или оставить в этом теле только его? Он куда сильнее меня, умнее, способнее.
— Способ есть, но сам подумай, сколько проблем у меня будет с фамильяром, который способен конкурировать со мной.
Миф встал во весь рост, так что кошачьи уши изогнулись, достигнув потолка. Он поднял огромные мощные лапы вверх, раскрыл хищную пасть и начал говорить на неизвестном, но, явно, очень древнем языке.
— Миеру са ла ос, мидэру дир тон фоль, муару шо о шаль, мау. — Громогласно произносил могущественный хищник. — Мир мао миу мау, мир мао миу мау! Пусть будет как ты того хочешь, малыш.
Взмах когтей. Тело фамильяра распадается на две части – Никаэль и Гекта. Когда-то они были братьями, служившими под началом демона севера, зовущегося Миф. Владения демона простирались на всё то пространство, что было поражено Вечным Холодом, болезнью насланной богами на место обитания неугодных существ. Каждый день братьям нужно было приносить жертву, превосходящую их по силе, таким образом они получали Милость Миф, дар, позволявший получить временный иммунитет от божественной болезни.
Но однажды условие не было выполнено, и тогда Миф придумал жестокое наказание.
— Вас двое, а Верховный змей Зикурра один, следовательно жить останется тоже один, кто же это будет?
— Миф, ты же знаешь, что Никаэль не сможет жить без меня, поэтому у меня к тебе предложение, оставь нас обоих и завтра я принесу тебе голову Белого ворона Тауруса, Инеевого скорпиона Цисс и вожака северного клана – Разруха Штормого?
— Ты прав, но слишком много позволяешь себе, предлагая мне сделку, Смеющийся. У меня есть лучшее решение. Раз для удовлетворения условий договора на одного прислужника требуется одна жертва, вы станете одним прислужником. Однако, я готов прислушаться и дам твоему брату власть над телом, а ты сможешь проявлять себя лишь в моменты крайней необходимости. Но прошло 4852 года, Никаэль и Гекта стали свободны друг от друга, Миф зажил жизнью обычного домашнего кота и только где-то на дальнем севере до сих пор сотни последователей убивают друг друга, дабы хотя бы на день освободиться от древнего проклятия и попасть в число получивших милостыню Шемерис Братоубийце.
Найт Сол был молодым владельцем небольшого заведения, представляющего постояльцам самые разные услуги. Многие влиятельные люди посещали «Сладкое мгновение», а потому проблем как таковых не было. Исключением были случаи, когда эти самые сливки общества получали по лицу или узнавали своих близких в этих стенах.
Одним из таких случаев стал разговор владельца «Сладкого мгновенья» с его высокопоставленным гостем. – Мистер Найт, у меня к вам есть просьба, не могли бы вы организовать мне три комнаты на ночь? – Конечно, барон Уббо. Всегда рад услужить вам. Сколько? – Их будет восемь, двоих вы знаете, трое новеньких будут иметь при себе по перстню с гербом нашей семьи, а остальных я встречу и проведу лично. – Уббо, друг мой, чёрт тебя подери, ты же знаешь, что мне абсолютно не важно с кем ты там, хоть всю семью приводи. – К-как ты узнал.
Тут на здоровое плечо испуганного мужчины легко опустилась тонкая женская рука. – Ублюдок, как ты посмел порочить наш род и то, за что твой отец так долго боролся? А каким образом! – А вам, господин Найт, выражаю крайнюю благодарность, несмотря на род вашей деятельности, вы прекрасно понимаете ценность имени нашего дома. И, разумеется, в дальнейшем вы можете полагаться на наше покровительство, если наше сотрудничество продолжит приносить плоды. До встречи.
Последнюю фразу баронесса произнесла с улыбкой заметной лишь Найту.
После этого случая владелец «Сладкого мгновения» стал всё чаще задумываться о своём будущем. Нескончаемые интриги приносили особое удовольствие и в значительной степени обогащали его кошелёк, однако ценой тому был большой риск. «Кто как не высшее сословие умеет играться с жизнью неугодных? Значит ли это, что мне нужен покровитель, способный защитить меня от любого?» — думал он.
Год за годом «Сладкое мгновение» увеличивалось в своих размерах и приобретало всё более и более привлекательный вид, не лишённый былого шарма.
Так, на девятый год своей деятельности, имел приличное состояние и множество, если не врагов, то затаивших обиду членов той или иной элиты. Примерно раз в месяц местный публичный дом подвергался поджогу, через полгода начался арест не особо влиятельных постояльцев, а спустя неделю после празднования десятилетия «Сладкого мгновения» произошло убийство покровительствующего заведению барона.
Не теряя времени даром, Найт отправился к своей знакомой, пообещавшей помощь в трудное время в обмен на услугу.
В конце тёмного и вонючего закоулка виднелись слабые огни свеч, оставленных на крыльце. Мужчина резко отодвинул заменившую дверь ткань и обнаружил Вэй, расположившуюся на большом исшитом, подобно собранному из чужих тел монстру, кресле. Запах трав, что были помещены в банки, расставленные по множественным полкам, витал в воздухе и с каждой минутой всё более и более усиливался. – Рада, что этот момент наступил, мальчик. Как и договаривались, эту ночь ты проведёшь здесь, а после тебе представится шанс получить желаемое.
Проснувшись, Найт обнаружил, что лежит на полу, окружённый множеством свечей, составленных в огненную карту звёздного неба. На кресле, как и прежде, сидела Вэйл, однако на её лице не было видно ни морщинки, а дряблое тело приобрело прекрасную форму. – Рада, что ты согласился на сделку. В наше время довольно сложно найти надёжного человека, не правда ли?
Девушка тихонько захихикала, подобрала сигару, валявшуюся на полу и, закурив, пустила облако дыма. – Можешь не отвечать, я уже поняла, что ты ждёшь, когда я исполню свою часть договора.
Сделав глубокий вдох, Найт сел на пол и окинул взглядом комнату, постепенно заполнявшуюся витиеватыми пучками дыма. Со временем ему стало казаться, будто стены покрываются невиданными ранее символами. Сама комната стала преображаться. Банки с травами сменились бутылками с алкоголем, по правую руку от Вэйл образовался небольшой столик со стопкой портсигаров. Стоило лишь раз моргнуть, как девушка исчезла, а перед Найтом на изящном резном кресле образовалась чья-то тёмная фигура.
От разнёсшегося по комнате громкого радостного смеха владелец публичного дома сжался.
С кресла поднялся очень высокий мужчина, одетый в строгий костюм и цилиндр, украшенные кожей рептилий, перьями и черепами. Ритмично постукивая изысканной тростью с набалдашником в виде гроба, он обошёл вокруг Найта и заговорил. – Чего ждёшь, парень, я жду?
Лёгкая дрожь пробежала по рукам Найта, как вдруг он обнаружил бутылку хорошего рома, стоящую у себя в ногах. Подав её незнакомцу, парень осмелился заговорить. – Зачем тебе эта маска в виде черепа? – Не твоё дело, сукин сын. Вообще я думал, что ты смышлёный парень, хорошими делами занимаешься, а сейчас несёшь какую-то херню. – Мужик, я хочу стать бессмертным, пока самому не надоест. – Для начала запомни, меня зовут Барон Суббота. Что касается твоего желания, предлагаю сделку — служение мне будет гарантом твоего бессмертия. Однако лично для тебя у меня есть ещё одно предложение. – Барон? – Суббота, ублюдок. Я предлагаю службу после смерти взамен на долю моей власти в мире живых. – Я согласен. Чем я могу угодить господину Субботе? – Живи, Найт, и занимайся тем, что по душе.
После этих слов дух растворился, а комната Вэйл вернула прежний вид.
Не прошло и доли секунды, как девушка накинулась на шею парня и радостно запищала. – Ух, весело-то будет.
Уже на следующий день в «Сладкое мгновенье» заявился Барон. – А хорошо тут у тебя, дружище, только вот название паршивое. Теперь это место зовётся «Шёпот табака», понял? – Да, Барон Суббота. Кстати говоря, я посмел предположить, что вы ценитель хорошего рома и традиций, а потому, приобрёл несколько бутылок рома по старым рецептам. – Друг мой, а ты — восхитительное приобретение, пойдем, поговорим о нашем будущем.
С тех пор не проходило и нескольких дней, чтобы Барон не посетил своего любимца. Дела ладились, грехи множились, и это нравилось духу мёртвых.
Уже четвертый вечер я провожу на скамеечке, что стоит близь реки. Смотрю на то, как колышется вода, как торопливо ходят люди и солнце клонится к закату. Зима, а я одет как осенью, спортивные серо-зеленые кроссовки, узкие синие джинсы и бежевая парка. В этот раз шапки на мне не было, глоток из горла, продолжительная затяжка, согревали меня как раньше.
А набью-ка я себе белую ворону и чёрного ворона. Символично выйдет.
Проходит несколько секунд, чувствую какое-то движение слева. Хах, ворона, белая. — Привет, друг или подруга. Поговоришь со мной? Пить будешь? Да не бойся, шучу же. На сухариков. — Я протянул ей ладошку. Она посмотрела на меня и принялась за трапезу.
Прекрасное создание. Хотя мне больше по душе во́роны. Интересно, а бывают ли они белыми?
Тем временем она доела и принялась наблюдать за мной. Я закурил ещё одну сигарету, взял её в левую руку, правой же держал полупустую бутылку коньяка. Кажется, что белая смотрит на меня с какой-то неприязнью. Опять параноика включил. — Ты не подумай, я приличный. Даже слишком. Извини, что так выгляжу.
Поправил волосы, что совсем недавно окрасил в серый цвет. Грустно улыбнулся. И сказал вороне. — Уходи, пожалуйста.
***
В последнее время вокруг меня стало появляться слишком много белых ворон. Настолько много, что я начинаю сомневаться в их «белизне». А её очень легко определить по тексту, написанному человеком. Вот я и ищу их у других. Сам пишу кривовато, мягко говоря, но обилие белых ворон в тексте оставляет у многих приятные ощущения. Радостно, что читатели находят в этом себя. Жаль лишь, что мне не получается найти себя в текстах читателей. Скорее всего это из-за некоторой самовлюблённости, а может ещё чего. Я пока не разобрался.
И да, о белых воронах. О тех, кто так редок, но всё же существует.
Знаю несколько таких людей. Вижу в них особенную уникальность. Кто-то настоящий интеллектуал, кто-то живёт как в кино, а кто-то воскрешает людей из мертвых, утрирую, конечно. Но знаешь, когда перед собирается несколько необычных человечков, нестандартность их приедается. Как говорил Шекспир: «Избыток вкуса убивает вкус». Все дела. Вот и я боюсь, что когда-нибудь моей странности кому-нибудь станет мало. Или много.
***
Так вот, напрашивается вопрос: а была ли та белая ворона действительно белой вороной? Может быть, она просто белая и просто ворона, а не всё это вместе? А даже если так, то где тогда взаправду белая ворона и как понять, что она является таковой?
Поднимись человек, Осознай свою важность, Осознай ты, что червь, Что ты скользок, продажен.
А теперь, возьми в руки вот этот палаш. Я встаю на колени, кричу как ты гнил! Меня смерти придашь?
Хм, не будешь? Но хочешь же, правда? Я змей искуситель, я смерть для Адама! Я тот, кто сердце съедает, пьет душу в бокалах! А если же предложу вам прекрасную даму?
Признайте, хотите, не в силах держаться. Вы стойки, соберите друзей, будем вместе сражаться! Серьёзно? Нет друзей? Могу поклясться, Что видел их в дали, где лишь избранники роднятся.
Удивлены?! Уж не смешите. Я ведь престраннейший пророк. Сомн демонов во мне, как многоликий, Пророчат смерть, некромантию и рок, А пара ангелов зудят, мол, Свет мой из великих.
Ох, право, здесь я задержался. Скажи им всем, мол, приходил. Хоть я пророк, но облажался — Себя мы никогда не победим.
Лежу на кровати, вокруг тени, вне пространства, где вся мебель?
Падающий фокус, мой вкус сломан, внутри плачет мальчик, Многоликий образ я втираю, но в тетрадь, иначе. Человек, нет, я блин робот, фальш все чувства, Сталь не тело, Мне не нужно «это всё», Но продолжаю всё я делать.
Снова удар, я поднимаюсь с колен, Слово себе дал, под немотой устарел. Если время вода, то моё калечит раны, По углам своих планет, зализываю шрамы.
Открываю свои двери, в каждой новой новый раб, Этот злобный, этот добрый, этот вылитый я сам, То их больше, то их меньше, этот грустный, этот тихий, Пот кровавый на лице, вот бы этого не видеть. Разжимаю кулак, что всю жизнь был под гипнозом, Поднимаюсь на верха, хоть с небес в лицо навозом, Отмываюсь от греха, но только где тут братик толк, Ангелы все падшие, а бесы под замком.
Да утопий не бывает, замки сдуем за мгновенье, Дети в прошлом, но не в данном, в меру странном поколенье, Листья вечно собирают, а у старых был лишь воздух, Тучами их прожигают, а вот с замком всё не просто.
Утро — слабость, день унынье, вечер слёзы, ночь — иные, Дым не радость, в жилах стынет, мои руки, где чужие,
Нет не наглость пьём отныне, вечно дозы, жертв святыне, Сил осталось, на рывок, свою даю, на дно я принят. Камнем хватит, хватит ниток, хватит этих бренных. Смысл? Без металла, без растений, бесов гоним, но не чистых, Признаём мы тени смысл, крест утонет в бездне, приступ, Мой на этот сотый раз загорается, чрез призму.
Белые я распрямляю, чёрных пух уже я сбросил, Поднимаюсь на верха я и взлюбил души сей осень, Простирал небесный зонтик и продолжу своё дело, Мост, привал, друзья как трости, обвожу тряпьё я мелом.
